Фрагменты текста
— Предисловие автора
— Пролог
0. Начало
1. Альпинист
2. Исследователь
3. Столяр
4. Создатель экопоселения
5. Строитель
6. Директор
7. Пчеловод
8. Защитник леса
9. Кризис
10. Путешественник
11. Мирная деревня
12. Биоцентрическое поселение
13. Конец
— Эпилог
— Фотографии
Приложения:
1. Саморазвивающаяся Производственная Структура Экопоселения
2. Доклад на встрече участников движения Родовых Поселений в Геленджике
3. Держать пчел или водить. Конструкция улья для очень занятых или ленивых
4. Как сохранить и возродить наш лес. Статья Федора Лазутина
5. Перспективы развития поселения родовых поместий: что нужно сделать для того, чтобы поселения и всё движение развивались?
6. Общие принципы успешных экопоселений мира (из архива Ф.Л. Лазутина)
7. Запись разговора Фёдора Лазутина и Даяны Кристиан во время обеда на «Тренинге по дизайну экопоселений» (ЕDE) в экопоселении Зибен Линден, август 2011 года
8. Проект «Центр естественного пчеловодства и земледелия»
9. Центр естественного пчеловодства и земледелия
«Мёдвинка» (Детальное описание проекта)
Эта книга — документальный роман, написанный по итогам проведения десятков интервью и изучения архива Фёдора Лазутина. Она описывает удивительную историю, которая произошла в действительности, и всё же является не хроникой, а художественной реконструкцией этой действительности. Можно сравнить её с кинофильмом, снятым по мотивам чьей-то жизни… но мне больше нравится сравнение с портретом! Хороший портрет передаёт что-то живое, но всё же не может во всей полноте описать ни внешность, ни внутренний мир изображённого человека. В картине отражается и сам художник с его способом смотреть на вещи и видеть мир. Это видение может показаться вам близким или далёким, портрет может оказаться хорошим или неудачным, но, в любом случае, именно так я советую читать эту книгу: зная, что это не фотография, а портрет, художественная реконструкция, история, рассказанная по мотивам жизни одного человека.
Настоящую жизнь никто не опишет, она не умещается ни в какие слова. Автор заранее извиняется за то, что некоторые события могут быть описаны в книге не точно. Как говорил Пабло Пикассо, «искусство — ложь, которая делает нас способными осознать правду». Самое большее, на что я могу надеяться, — что за неточным изображением действительности читатель сердцем почувствует другую, внутреннюю правду, выходящую за рамки конкретного лица, деталей и мазков краски, нанесённых на полотно. «Секрет очень прост: зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь».
С благодарностью и искренним уважением к Фёдору,
семье Лазутиных и жителям поселений России,
Игорь Польский
Лазутин понимал, что строительство дома — это не только трудовой и технологический процесс, но и процесс человеческий, процесс образования и склеивания сообщества. Это была не подготовка к социальному эксперименту, но уже сам этот эксперимент. Как в повести «Крокодил Гена и его друзья», в процессе строительства Общего дома обрести друзей было гораздо легче, чем когда дом этот уже был построен.
Именно сюда, на стройку, приглашались новички, заинтересованные проектом. Им говорили: «Приезжайте, поживите с нами, посмотрите на поле, познакомьтесь с людьми. Вы поучаствуете, почувствуете и поймёте, действительно ли вам всё это нужно». И люди появлялись самые разные. С деньгами и без, с детьми и в одиночку, на машинах и пешком. Кто-то играл на гитаре, кто-то готовил суп, кто-то копал землю, а кто-то появлялся лишь изредка, работая в Москве и больше помогая финансово. Каждому находилось какое-то дело. Тем, кому было очень хорошо мечтать об этом в Москве, но быстро становилось плохо на поле, достаточно было нескольких дней общего труда, чтобы понять, что они ещё не готовы променять город на чистое поле.
В поле люди открывались по-новому. Кто-то обижался или раздражался, а кто-то, помахав пару дней лопатой, считал, что теперь ему все обязаны. Некоторые приезжали в полной уверенности, что будут трудиться на стройке неделями, а потом быстро сдувались, пропадали и больше не возвращались. Другие, напротив, приезжали на один день, а в итоге оставались на месяц. Именно здесь складывался самый близкий круг друзей, костяк начинающегося проекта.
Возможно, и у вас в жизни что-то такое было. Когда вам не нужно добиваться своего и делать что-то только для себя и своей семьи, когда есть какое-то общее дело, вокург которого собрались молодые и вдохновлённые совместной мечтой люди. Другие поселения тоже переживали этот замечательный момент воодушевления на пионерской стадии проекта, в период основания, но Фёдор уже тогда предпринимал усилия для того, чтобы эта вдохновляющая совместность не покинула их с окончанием стройки. Если построить общий дом, потом построить дома каждому и остановиться на этом, возникает риск разбежаться и заняться своими участками. Но социальный эксперимент, начавшийся здесь, предполагал гораздо большую долю совместности, и основатели Ковчега были на тот момент в этом единодушны.
Чтобы удержать общее внимание на дальнейших общих делах и проектах, Фёдор тщательно готовился к вечерним встречам, рассказывал, как в различных направлениях идут дела, предлагал обсудить то или это, и задавал вопросы, заставлявшие присутствующих думать стратегически, обдумывать дальнейшие совместные шаги. В этих неформальных встречах могли участвовать все, кто были в этот момент на поле, приехав на день, неделю или на месяц. Каждого встречали открыто и радостно, и это подкупало. Очень многие вступили в Ковчег именно благодаря удивительно дружной атмосфере и общей стройке в то дождливое лето. Но было и немало таких, кто говорил: «Общий дом? Ничего у вас не получится. Это мы уже проходили. Постройте лучше дом кому-то одному, и пусть пока все в нем толпятся, потом построите другие дома». Это был опыт некоторых других поселений, которые в то время тоже начинали строиться в чистом поле. Загвоздка же была в том, что чей-то дом никогда не станет общим, а именно общность и была важна собравшимся на стройке Ковчега. Люди, не разделявшие этой коллективной концепции, чаще всего не задерживались надолго. Те же, кому не хотелось жить в мире, где все разделены и каждый добивается своего, кому не хватало именно этой совместности и самоотдачи во имя общего блага, оказывались в коллективе Ковчега и вдруг начинали чувствовать себя дома. Поселение уже начиналось…
…
Снимок Ковчега из космоса слегка напоминает Нью-Йорк. Нет, на нём не видно ночных огней и небоскрёбов, но вся основная территория поселения, 96 гектар, разделена сетью дорог на ровные прямоугольники, как бы кварталы. Дороги идут с Севера на Юг и с Запада на Восток, образуя сеть, похожую на улицы и авеню. Каждый «квартал» представляет из себя шесть поместий, прямоугольных участков земли по 1 гектару с растениями, прудами и домами поселенцев, между которыми также проходят дорожки, но поменьше, пешеходные, отделённые от поместий живыми изгородями. В центре поселения расположена общая территория.
Проект экопоселения помогал делать друг Фёдора, профессиональный архитектор. Такая структура может показаться слишком ровной и прямоугольной, но она делает Ковчег очень компактным и удобным для жизни. В других поселениях люди нередко брали себе и по два гектара, и больше, участки были с неровными границами, а иногда разные поместья располагались на нескольких полях, на расстоянии до нескольких километров друг от друга. Это давало, как кажется, больше свободы в выборе размера участка и больше уединения в природе, но на практике приводило к тому, что даже для перемещений внутри поселения постоянно использовались машины, зимой нужно было чистить растянутую сеть дорог, а соседи нередко спорили по поводу проезда по границам своих участков или даже блокировали друг другу подъезды к поместьям. В Ковчеге, благодаря заранее продуманной структуре территории, таких проблем нет. Из любой точки поселения до общего дома можно дойти за десять минут, каждое поместье имеет удобный подъезд, и почти все ходят друг к другу в гости пешком, иногда на лыжах или велосипедах.
Так был спланирован и создан Ковчег: не просто набор поместий отдельных семей, но экопоселение, сообщество единомышленников, социальный эксперимент, который должен был, по замыслу Фёдора Лазутина, показать людям счастливую, здоровую и экологичную альтернативу современной городской жизни. Дороги были сделаны, дома построены, растения посажены, электричество проведено. Оставалось самое сложное и интересное — жить вместе…
… «Каковы же были основные характеристики экопоселения Ковчег как «социального эксперимента», те, которые Фёдор считал необходимыми с самого начала?
Во-первых, это совмещение личного и общего с особым акцентом на общее. Коллективных проектов в Ковчеге было больше, чем в других поселениях. Общий дом, совместное создание дорог и проведение электричества, своя семейная школа, общая баня, пилорама, мастерские, парк техники (два трактора, грейдер, грузовик и пр.), центр совместных закупок и пункт раздельного сбора отходов, совместно организуемые ярмарки для гостей, защита окрестных лесов от вырубок, пчеловодческое хозяйство, возрождающее среднерусскую породу пчелы, площадка для летних лагерей, конференций и фестивалей, обмен и кооперация внутри поселения — все эти общие дела и создали неповторимый облик Ковчега, одного из самых успешных поселений России. Помимо прямой пользы людям, которую приносил и приносит каждый из этих общих проектов, их реализация и поддержка сдруживали, соединяли людей, помогали хорошо относиться друг к другу, не концентрироваться на конфликтах, а объединяться и чувствовать себя частью целого. Бескорыстная совместная деятельность становилась в Ковчеге тем, что эксперт по сообществам Даяна Кристиан называет «клеем сообщества».
Чтобы реализовать столько совместных проектов, нужен был настоящий коллектив, сильная и сплочённая команда. Было бы большим преувеличением утверждать, что все поселенцы одинаково активно включались в реализацию общих проектов, но вокруг Лазутиных собралось активное большинство из пятнадцати семей, которые совместными усилиями и двигали все эти проекты, по возможности подключая и остальных. Вместе эти пятнадцать семей представляли большую силу и могли организовать, сделать то, что подчас кажется невозможным.
Во многих других поселениях, где инициативных людей можно было пересчитать по пальцам, да к тому же они не всегда ладили друг с другом, об активном ядре такого размера оставалось только мечтать. В Ковчеге эта ядровая группа сложилась во многом благодаря Фёдору, работавшему над этим с самого начала проекта. Своим примером и убеждением он склонял ковчежан к тому, чтобы брать ответственность, включать инициативу, вырабатывать и реализовывать общие решения, и убеждал, что жить, вместе решая общие проблемы, в итоге оказывается проще, веселее, удобнее и безопасней, чем решая только свои собственные. Он мотивировал людей включаться в эту общую деятельность самыми разными способами: иногда советовал, иногда подбадривал, иногда просил, а иногда и провоцировал.
Хрестоматийной в этом смысле является история о том, как Ильхам стал ответственным за общую баню. Ответственный тогда никак не находился, и, прийдя в эту самую баню, Ильхам увидел на стене новое объявление с банными правилами, в конце которых было написано: «Ответственный за баню — Ильхам». Иногда Фёдор не церемонился. Но Ильхам не обижался и принял это провокативное назначение — к тому времени они с Лазутиным уже были друзьями, как и все наиболее активные в общих делах ковчежане.
В этой книге описаны в основном дела Фёдора Лазутина, но успехов Ковчега не было бы без всех людей, кто составил тогда команду, вместе сумевшую сделать то, что не под силу ни одному отдельному человеку. Заслуга Фёдора не столько в том, что он много чего делал сам, хоть он и действительно многое сделал, сколько в том, что он сумел создать этот командный дух, помог людям на время отложить свои личные и эгоистичные мотивы, соединить усилия в общем деле. Это породило невиданную ими до этого синергию и показало, какой созидательной силой обладает сообщество.
Самые важные достижения Ковчега были созданы на бескорыстной основе в годы, когда сплочённые общей целью и дружбой люди вкладывались в общее дело. Постоянный вызов, амбициозные планы и высокая интенсивность вместе с дружеской атмосферой и взаимопомощью — это сочетание, поддерживаемое Фёдором, стало залогом успеха золотых лет Ковчега. Именно тогда было реализовано большинство общих проектов, заложивших фундамент развития поселения на многие годы вперёд…
… Жители экопоселения «Ковчег» старались остановить лесорубов добром. Благо, зимой свободного времени у них больше, чем летом, да и идти недалеко. Вот ковчежане и приходили. Сначала просто разговаривали: «Вы приехали, уедете, а нам тут жить — ни в лес не сходить, ни за грибами». Бедные лесорубы, молдаване, слушали и от дела своего отвлекались. А поселенцы сменяли друг друга, приносили чай, пироги, варенья. На улице холодно, люди добрые, всё такое вкусное, вот лесорубы и не работали, а пили чай с пирогами. Арендатора, платившего лесорубам зарплату, эта ситуация не устраивала. Раз начальник сказал — надо пилить, и лесорубы продолжили было валить лес. Но вокруг, прямо в зоне ведения работ, стали крутиться мамы с детьми — работать было опасно. Тут уже не только зарплаты можно было решиться, но и в тюрьму попасть, так что лесорубы снова оставляли работу. Как писал Фёдор через два месяца в статье о защите леса, «все три дня лично мне и ещё одному нашему товарищу звонил всё тот же главный лесничий и угрожал то милицией, то бандитами. Насчёт последних — была, похоже, просто попытка напугать, а вот участкового он всё-таки привёз. Но тот ничего делать не стал, поговорил и уехал. Думаю, причина проста: закон был скорее на нашей стороне».
Совсем под Новый год члены рабочей группы пробились к начальнику Управления лесами Калужской области, который посмотрел фотографии, послушал рассказы и быстро принял решение: все рубки были полностью остановлены. В праздники ковчежане могли расслабиться. На праздник Нового года в общем доме пришли и приехали около 100 человек. Для детей, которых насчитывалось уже 42 (не считая грудничков), сделали пакеты с подарками, устроили детский утренник и спектакль. Второй спектакль предназначался для взрослых и сорвал настоящие овации. По сюжету Колобок попал в экопоселение и встретил многих из ковчежан. Спектакль этот был поставлен исключительно для своих, ведь добрый юмор, с которыми в нём были показаны многие из поселенцев, понять могли только сами участники сообщества. «Ну а дальше были обычные дни Новогодних праздников — это когда каждый раз, когда бы ты в общий дом ни пришёл, тебе говорят: „У-у-у-у! Ты все пропустил!“, т.е. подряд идут разные мероприятия».
История с лесом продолжилась после Рождества. 8 января в Ковчег приехал, наконец, сам арендатор делянки вместе с директором лесхоза. Они сообщили, что вырубка будет продолжена, что лес этот всё равно «поспел» и должен быть отведён под рубку. Поселенцы к тому времени уже догадывались о том, что именно лесхоз получал деньги от рубок ухода и санитарных рубок, что других источников доходов у лесхоза практически не было и что схема, в ходе которой под санитарные рубки отводятся лучшие, а не действительно заболевшие участки леса, действовала не только в их районе и области.
Вечером в общем доме проходило собрание. «Что получается? Официальной отмены рубок мы не добились. Дополнительной экспертизы тоже. Решения лесных властей имеют тенденцию меняться — сегодня одни, а завтра другие. Что делать?«2 Решено было последовательно двигаться по инстанциям снизу вверх, не перепрыгивая ни один из уровней. Следующим уровнем были Федеральное агентство лесного хозяйства и служба по надзору в сфере природопользования. Туда поселенцы и отправили заявления, подписанные директором партнёрства и тридцатью пятью его участниками. К заявлению были приложены фотографии и DVD диск с видеосъёмками.
Ну а пока заявления проходили свой небыстрый путь по инстанциям, нужно было снова держать оборону. Вскоре из Калуги вместе с директором лесхоза приехали начальник отдела защиты и охраны леса и главный лесничий Управления лесами Калужской области, «очень приятная и умная женщина — Марина Владимировна». Поначалу относилась к ковчежанам предвзято, дорогой наслушавшись сплетен про неадекватных сектантов из экопоселения. Но вскоре, поговорив с людьми и увидев огромное количество нарушений на вырубках, Марина Владимировна своё мнение изменила. Тогда поселенцы, к ужасу директора лесхоза, стали показывать ей ещё и другие, старые санитарные вырубки, «которые соединились в поле площадью не один десяток гектар. Это огромное поле с пеньками и горами неубранного мусора и тонкомера представляют собой такое внушительное зрелище, что подавленного настроения обычно хватает на несколько дней. Вот здесь-то у Марины Владимировны лицо действительно вытянулось, а наши опасения остаться без леса обрели в её глазах абсолютно реальный вес».
Читая статьи Фёдора Лазутина и знакомясь с его судьбой, невольно задумываешься: как ему удавалось устанавливать хорошие отношения с самыми разными людьми, включая чиновников и администраторов различных уровней? Думаю, секрет тут простой: Фёдор видел в других людях не своих врагов, не демонизировал их и не приклеивал на них ярлыки. Напротив, там, где это было возможно, он видел живое и человеческое. И нередко, встретив такой взгляд, живое и человеческое пробуждалось, устанавливался уже не официальный, а живой и человеческий контакт. Защищая что-то для себя дорогое, многие люди внутренне встают в бойцовскую стойку, начинают обвинять и доказывать своё, переставая видеть другого. Стоя на огромной незаконной вырубке среди умертвлённого леса, превращённого в печальное поле с пнями, ветром и снегом, Фёдор смотрел в погрустневшее и обеспокоенное лицо Марины Владимировны и видел в ней не только чиновника, но живого, совестливого человека: «Не только директор районного лесхоза, но и она, как главный лесничий области, отвечает за все безобразия. Причём не только по закону перед государством, но и по совести перед потомками. За степи, оставшиеся на месте могучего леса, за пересохшие реки, за изменившийся климат. Разум этого может не осознавать, но сердце знает. Особенно сердце женщины».
В следующий раз с Мариной Владимировной поселенцы встретились уже в Калуге. «Разговор был очень долгим и странным. Она даже не пыталась отстоять законность вырубок или разобраться в том, почему такое безобразие происходит. Просто смотрела на свежие фотографии, звонила куда-то, перебирала бумаги… Документы по примыкающим друг к другу делянкам оказались раскиданными по разным папочкам и производили впечатления совершенно независимых. Пока их не свели на одну карту и не убедились в истинных масштабах».
40 гектаров сплошной «санитарной» вырубки. Голое поле, исчезнувший лес. Главу лесничества громко сняли, а потом, по слухам, отправили в другой район на ту же должность. Дело кончилось извинениями. Государственные служащие были не заинтересованы наказывать друг друга, когда главным пострадавшим был какой-то там лес, а поселенцы могли бы, но не стали идти до конца. Конкретная вырубка была остановлена, и лесам в округе какое-то время ничего не угрожало, ведь после всей этой истории ни один арендатор в трезвом уме не хотел и близко подходить к экопоселению, в котором живут такие буйные, грамотные и бесстрашные люди. В феврале 2008 года на сайте экопоселения Ковчег начали появляться материалы по защите лесов, призванные помочь всем, кто хочет защитить окружающие леса от вырубок…
…Чара, немецкая овчарка, бежит впереди. Холодный воздух проходит через нос, помогая проснуться. Мысли успокаиваются и собираются в целостные узоры. Солнце проглядывает сквозь облака. Раннее утро. Экопоселение Ковчег. Маленькая спортивная площадка с турником и брусьями за участком Лазутиных. Каждое утро вместе со своей собакой Фёдор пробегается по округе и разминается здесь, в окружении когда-то посаженных, а теперь пустившихся в рост кустов и деревьев. Сегодня с самого пробуждения его не покидают мысли о болеющих и гибнущих в поселении пчёлах. Знакомые пчеловоды говорят, что это нормально, что пчёлы и будут гибнуть, если их не лечить, но Фёдора такой ответ не устраивает, что-то здесь явно не то. «Почему Чара не болеет, хотя я не даю ей лекарств? — думает он, глядя на собаку, преданно смотрящую в ответ. — Почему здесь, в поселении, люди могут жить и быть здоровыми, практически не покупая таблеток? И почему пчёлы, несмотря на все наши попытки, болеют и гибнут?» Позже в своей книге «Пчёлы в радость» Фёдор так напишет об этом:
«Живёт у меня на участке собака Чара. Смесь овчарки с какими-то не очень породистыми предками. Большую часть времени проводит она в своей будке, периодически отпрашиваясь на лёгкую прогулку по окрестным полям и лесам. Искупается в речке, поохотится за мышками, попытается (ради спортивного интереса) догнать зайца. Травку какую-то пожуёт, да и соседские компостные кучи без внимания не оставит. И — на день-другой обратно в будку.
Чем она болела за восемь лет своей жизни? Да ничем. А у меня и в мыслях не было изучать собачьи болезни или делать ей, к примеру, профилактические уколы (кроме как от бешенства — это официальное требование). Более того, когда мы приезжаем в город и выходим погулять с ней на поводке, каждый раз кто-нибудь подходит и говорит: какая у вас хорошая собачка, какая у неё красивая шерсть! И я не знаю ни одного хозяина деревенской дворняжки, который бы занимался её лечением или профилактикой возможных болезней. Спросите их, почему?
Да и с людьми ситуация такая же. Представим себе нормального, здорового, жизнерадостного человека. Нужно ли ему изучать тома медицинской энциклопедии (если только он не студент мединститута)? Сомневаюсь. У него и без этого всё в порядке. А если поместить его в какие-нибудь противоестественные условия? Заставить, к примеру, жить в каком-нибудь погребе и питаться одной только вермишелью быстрого приготовления? Уверяю вас, через некоторое время знания болезней ему (или его родственникам) очень даже понадобятся!
К чему я веду, совершенно очевидно.
К тому, что пчёлы, стоящие неизмеримо ближе к природе, чем современный человек, болеть просто не должны! А то, что они всё-таки болеют и гибнут, говорит лишь о том, что мы категорически неправильно с ними обращается!»
* * *
Когда поселенцы только приехали, на поле Ковчега почти не было цветов. Рос в основном мятлик. Главная причина такого скудного биоразнообразия — это, конечно, бедность почвы, выпаханной за годы работы советского колхоза. Но другая, не менее важная причина — исчезновение пчёл. Дикие пчёлы исчезли вследствие использования пестицидов и лесных вырубок. Лесозаготовители считают, что лес после сплошной вырубки восстанавливается за 80 лет и тогда его снова можно рубить. Из такого молодого леса действительно можно получить доски, но 80 лет — срок явно недостаточный для появления большого дерева с дуплом, подходящим для проживания пчелосемьи. Так в средней полосе, где пчёлы веками жили в дуплах деревьев, за последние 70 лет им буквально негде стало жить. Что до пчёл, живущих с людьми, то их отсутствие связано с исчезновением и разорением пчеловодов в округе. Маленькие пасеки, когда-то очень распространённые в средней полосе, не смогли выдержать конкуренции крупных промышленных пчеловодческих хозяйств, а высококачественные подделки, заполнившие медовый рынок, сбили цены, сделав пчеловодство занятием и вовсе рискованным.
В общем, к моменту появления поселенцев на поле пчёл и других опылителей в округе явно не хватало. Даже огурцы поначалу завязывались плохо. Вскоре после строительства первых домов ковчежане занялись пчёлами. И это не удивительно: помимо того, что пчела является одним из самых трудолюбивых опылителей, она к тому же снабжает человека полезным лакомством — мёдом и различными естественными лекарствами. В книгах Владимира Мегре пчеловодству также уделялась достаточно важная роль, в одной из них можно даже найти инструкцию изготовления колоды для естественного содержания пчёл. В общем, пчеловодство казалось поселенцам очень полезным и перспективным делом, и часть ковчежан решила купить или сделать собственные колоды и завести пчёл.
К лету 2005 года колоды стояли уже в шести поместьях, в семи поместьях стояли ульи. Но вслед за первоначальным воодушевлением и надеждами наступила полоса неудач и разочарований. В колодах пчёлы почему-то зиму не переживали, да и в обычных дадановских ульях пчелиные семьи болели и умирали. Проблему с наскока решить не удалось, и, чтобы разобраться, Фёдор стал консультироваться с опытными пчеловодами. Он спрашивал их о том, как держать пчёл и при этом не пичкать их лекарствами, но в ответ часто получал неожиданно эмоциональную реакцию. Вскоре стало понятно, что многие из пчеловодов когда-то сами пытались ответить на этот вопрос, даже изобретали собственные ульи или системы, но большая часть попыток проваливалась: пчёлы болели и умирали. Тогда пчеловоды возвращались к общей практике ежегодного пролечивания пчёл покупными препаратами, а на сердце оставалась боль от нереализованных попыток сделать процесс более естественным. Эта боль и вырывалась наружу, когда за консультацией приходил Фёдор, уверенный, как всегда, что проблему можно решить. Опытные пчеловоды в лучшем случае пожимали плечами, а в худшем — злорадно ухмылялись и отпускали едкие комментарии: «Пробовали, знаем! Ничего у вас не получится!»
Не получив искомого ответа от пчеловодов, Фёдор вместе с единомышленниками зарылся в литературу. В 2006-м году ковчежанами была сформирована «Электронная библиотека поселенца практика», в которую вошло «более 800 отсканированных книг и журналов, причем иногда очень редких, а то и просто уникальных». Поскольку Дмитрий, один из основных составителей библиотеки, и сам занялся в Ковчеге пчёлами, «Пчеловодство» стало самым большим по количеству наименований разделом библиотеки (по объему его обогнал разве что раздел «Рукоделие», где нужны картинки в хорошем качестве). Причём в библиотеке этой были «книжки, начиная от 1776 года и до наших дней». Постепенно изучая историю вопроса, сравнивая записки пчеловодов прошлых веков с настоящим временем, Фёдор реконструировал картину прошлого. Он пытался понять, какие события могли привести к сегодняшней ситуации сокращения популяции пчёл и упадка пчеловодства. Будучи уверенным, что пчела, как и любой другой организм на Земле, может жить в естественных условиях без искусственных мер и препаратов, к которым прибегают современные пчеловоды, Фёдор искал истинную причину болезней пчёл. Таких причин оказалось несколько…
Как избежать конфликтов, поразивших Ковчег, что нужно было сделать иначе и как это теперь исправить? Как люди вообще могут жить вместе, не порождая постоянные причины для лицемерия и борьбы? Со схожими проблемами сталкивался не только Ковчег, но и другие российские поселения, с опытом которых Фёдор успел познакомиться, и без их решения будущее движения выглядело сомнительным.
Как говорил Эйнштейн, невозможно решить проблему на том же уровне, на котором она возникла. Но в мировом движении экопоселений, опыт которого насчитывал уже несколько десятилетий, волновавшие Фёдора проблемы уже могли быть осмыслены, могли быть найдены те или иные решения. Доказательством этому служила, в частности, книга Даяны Кристиан «Творим совместную жизнь или Как создать экопоселение», которую Влад Кирбятьев подарил Фёдору Лазутину в экопоселении Гришино. По мере роста напряжения и количества конфликтов в Ковчеге Фёдор всё чаще обращался к этой книге и делился выкладками из неё, сделав об этом отдельный доклад на круге поселений в марте 2009-го года. Но книга — книгой, а увидеть экопоселения других стран своими глазами, пообщаться с живыми людьми и задать им свои вопросы — совсем другое. Так что летом того же года Фёдор и Дмитрий поехали из Ковчега в Финляндию на ассамблею европейских экопоселений, куда также отправились члены экопоселения Большой Камень: супруги Кулясовы вместе с дочерьми и Ляйсан Мирзагитова. Путешествие начиналось…
* * *
